помощник президента Московской областной нотариальной палаты
22 Март 2018
Проведенный 25 января 2017г. Федеральной нотариальной палатой совместно с представителями Министерства вебинар вызвал много вопросов, ответы на которые должны содержаться в совместном письме Минюста России и ФНП, о подготовке которого сообщили разработчики новых форм.
Однако совместное письмо, направленное ФНП в адрес президентов нотариальных палат субъектов РФ 16 февраля 2017г., фактически явилось письменным изложением выступлений участников вебинара и не внесло полную ясность.
Одним из главных вызывающих сложность практических вопросов является определение критериев разграничения односторонних сделок от юридически значимых волеизъявлений (формы № 2.1. и № 2.4.), поскольку сам приказ № 313 на этот вопрос не отвечает. Приведенные разработчиками примеры (согласие на приватизацию, безотзывная оферта и ее акцепт — односторонние сделки, а согласие на совершение сделки, простая оферта и ее акцепт — юридически значимые волеизъявления) не могут восприниматься в качестве аргументированной позиции и не проливают свет на понимание данной проблемы.
Сложность в восприятии различий между формами №№ 2.1. и 2.4. объясняется также и тем, что тексты этих форм идентичны, за тем исключением, что в удостоверительной надписи по форме № 2.1. указывается собирательный термин «сделка», в то время как в форме № 2.4. должно указываться наименование документа — так называемого юридически значимого волеизъявления.
В этой связи представляется заслуживающим внимания подход, высказанный Методическим Советом нотариальной палаты Санкт-Петербурга. По мнению санкт-петербургских коллег, появление новой формы удостоверительной надписи (форма 2.4) не означает появление нового нотариального действия. В широком смысле фиксируемое нотариусом «юридически значимое волеизъявление» — это по сути любое правомерное действие физических и юридических лиц, с которым нормы права или соглашение сторон связывают наступление правовых последствий.
С данной логикой можно согласиться. Однако следуя ей, по целому ряду удостоверительных действий (все виды отказов и согласий, требований, уведомлений и т.п.) допустимо применять как форму № 2.1, так и форму № 2.4, что довольно спорно. Позиция Методического Совета нотариальной палаты Санкт-Петербурга только обозначила проблему, но не назвала способа ее решения.
Появление двух указанных глобальных форм удостоверительных надписей свидетельствует об отказе разработчиков от существующего еще с советских времен принципа, в соответствии с которым в текстах удостоверительных надписей всегда указывалось название нотариального действия. Сегодня статья 35 Основ законодательства РФ о нотариате (далее — Основы) содержит названия 32 нотариальных действий, а также относит к компетенции федерального законодателя введение иных нотариальных действий. Как известно, законодательство России предусматривает большое количество нотариально удостоверяемых волеизъявлений, квалифицируемых с точки зрения теории права как односторонние сделки (согласие на приватизацию, на совершение сделки супругом, на выезд за пределы России, отказ от наследства и согласие наследников на включение в число наследников лиц за пределами установленного срока, выход участника ООО из общества и др.).
Вместе с тем, отечественное законодательство, регулирующее совершение нотариальных действий, никогда не упоминало о юридически значимых волеизъявлениях. Такого понятия нет ни в Основах, ни в Гражданском кодексе РФ. Представляется, что употребление этого словосочетания приемлемо в работах теоретического характера, но не в тексте нормативного правового акта. Поэтому введение на уровне подзаконного акта в нотариальную практику не известной законодательству терминологии без определения признаков, позволяющих выделить односторонние сделки из огромного массива волеизъявлений, являющихся по своей сути теми же сделками, ставит перед нотариусами неразрешимую задачу о выборе той или иной формы удостоверительной надписи по довольно значительному количеству разнообразных обращений заявителей. В этой связи утверждение разработчиков приказа о том, что предложенный революционный подход имеет целью упростить работу нотариусов весьма сомнителен.
Необходимо вспомнить, что при подготовке проекта приказа о введении новых форм Московская областная Нотариальная Палата высказывала следующее замечания: «форма № 2.4 излишне теоретизирована: „удостоверение юридически значимых волеизъявлений“ довольно емкое понятие, более пригодное для теоретических исследований, чем для практической деятельности нотариусов. Кроме того, наличие двух форм для удостоверения односторонних сделок неизбежно вызовет затруднения в практике работы. Например, какую форму нужно будет применять при удостоверении заявления о выходе участника из ООО? С одной стороны, это юридически значимое волеизъявление, а с другой — односторонняя сделка». Однако мнение МоНП было оставлено без внимания.
Неясности и спорные моменты нового нормативного правового акта не исчерпываются названной проблемой. Даже при первоначальном ознакомлении с приказом № 313 видны явные ошибочные положения, которые невозможно поправить посредством дополнительных разъяснений со стороны Минюста — ФНП. Судя по всему, рано или поздно потребуется внесение изменений в приказ. В частности, к недостаткам, на которые обращала внимание Московская областная Нотариальная Палата еще при подготовке заключения на проект приказа, можно отнести нижеследующие.
1) Формой № 1.2. предусмотрен реестр регистрации уведомлений о залоге движимого имущества, направленных в электронной форме, в графе 4 которого указывается «Подпись лица, зарегистрировавшего уведомление». Однако согласно статьям 35 и 103.2 Основ регистрацию данных уведомлений в ЕИС проводит сам нотариус. Это означает, что в указанной графе должна содержаться подпись нотариуса, а не лица, обратившегося за совершением данного нотариального действия (как правило — залогодержателя).
2) Формой № 1.3. предусмотрен реестр для регистрации запрещений отчуждения движимого и недвижимого имущества, а также арестов, наложенных судебными и следственными органами. Однако такие нотариальные действия давно не совершаются. В связи с введением государственной регистрации прав на недвижимое имущество нотариусами не налагаются запрещения на отчуждение данного имущества, т.к. все обременения недвижимости отражаются в ЕГРН, как и аресты, наложенные судами (следственные органы аресты на имущество не налагают).
Что касается движимого имущества, то его обременения оформляются в ЕИС по правилам главы XX.1 Основ.
Кроме того, в графах 2 и 5 этого реестра применен термин «ссуда». Однако Гражданский кодекс РФ (статья 689) понимает под ссудой безвозмездное пользование имуществом, но никак не денежную сумму, выдаваемую в качестве займа (кредита).
3) В пункте 33 указывается: «если в тексте документа, подписанного гражданином, не указаны реквизиты документа, удостоверяющего его личность, то в удостоверительной надписи, после слов „личность установлена“ указываются реквизиты такого документа».
Данное предписание означает, что в оформляемом в нотариальном порядке документе должны содержаться реквизиты документа, удостоверяющего личность граждан, поставивших свои подписи в документе, независимо от того, что эти данные указываются и в реестре. Причем указанное правило распространяется не только на заявителей как лиц, в отношении которых совершается нотариальное действие, но и на всех иных лиц, чьи подписи содержатся в документе, в том числе рукоприкладчиков, переводчиков (сурдопереводчиков).
Неоднозначность формулировки уже порождает противоречивую практику, а также недовольство названных лиц в связи с тем, что происходит разглашение их персональных данных.
4) В пункте 58 говорится о призвании «к наследованию по закону государства (статья 1151 Гражданского кодекса Российской Федерации) — Российской Федерации, субъекта Российской Федерации, муниципального образования, иностранного государства». Вероятно, имелся в виду переход в порядке наследования по закону выморочного имущества, т.к. имеется ссылка на ст.1151 ГК РФ. Однако термин «выморочное имущество» в данном пункте не применяется.
Такая формулировка противоречит закону, поскольку с точки зрения наследственного права Российская Федерация, субъекты РФ и муниципальные образования не могут быть наследниками по закону. Статья 1116 ГК РФ признает таковыми наследниками только граждан, а глава 63 ГК РФ не относит публично-правовые образования ни к одной очереди наследников по закону. Но что однозначно неправомерно, — это отнесение к числу наследников по закону иностранного государства, что в принципе невозможно, поскольку к нему не может переходить выморочное имущество.
Далее в пункте 62 указывается обратная ситуация, когда к наследованию по завещанию призываются Российская Федерация, субъект Российской Федерации, муниципальное образование, иностранное государство, что вполне возможно. Однако здесь опять дается ссылка на статью 1151 ГК РФ «Наследование выморочного имущества», которая к данной ситуации отношения не имеет. Указанная статья не регулирует вопросы наследования по завещанию.
Бросаются в глаза лишенные смысла формулировки и даже грамматические ошибки, делающие нелепыми ряд положений приказа № 313:
— Название приложения № 2 абсурдно из-за допущенной тафтологии: «Порядок оформления форм реестров....».
— Форма № 2.7 о свидетельствовании верности копии документа содержит требование об указании в удостоверительной надписи наименования документа. Непонятно, для каких целей это нужно делать, если наименование документа воспроизводится в тексте копии?
— Примечание к форме № 2.1. содержит запись: «указывается наименование сделки в соответствующем падеже. Например: «доверенность», хотя сама форма № 2.1. исключает возможность удостоверения доверенности.
— В подпункте в) пункта 38 говорится о подписанной доверителем доверенности, выданной заранее, что противоречит статье 44 Основ: документ не может быть подписан до явки к нотариусу. Кроме того, термин «доверитель» к доверенности применяться не может; это не договор поручения (статьи 185, 971 ГК РФ).
— Подпункт д) пункта 38 предусматривает некий перевод разъяснений нотариуса переводчиком, сурдопереводчиком, тифлосурдопереводчиком.
— Во всех формах удостоверительных надписей почему-то указывается, что госпошлина (нотариальный тариф) взыскивается, а стоимость услуг правового и технического характера «уплачивается».
В приказе № 313 отсутствуют формы и хотя бы какие-то комментарии и пояснения по целому ряду нотариальных действий, как-то: обеспечение доказательств, протест векселей, чеков, совершение исполнительных надписей.
В числе форм отсутствуют формы свидетельств о праве на наследство по закону в порядке наследственной трансмиссии и о праве на наследство по закону по праву представления, хотя ранее они всегда имелись. Не охвачена такая сфера наследственного права как охрана наследства и доверительное управление наследственным имуществом.
Неясность, двусмысленность ряда формулировок приказа, некорректное использование терминологии сопровождается весьма спорной нормой о контроле за соблюдением Порядка нотариусами, занимающимися частной практикой. Согласно пункту 4 Порядка (приложение № 1) такой контроль должен осуществляться территориальными органами Минюста России совместно с нотариальными палатами «в соответствии с Правилами нотариального делопроизводства» (далее ПНД).
Появление этой нормы вызывает удивление, поскольку порядок нотариального удостоверения документов не может относиться к сфере ПНД, что вытекает из самих Правил: «Правила не устанавливают порядок совершения нотариальных действий, формы реестров для регистрации нотариальных действий, нотариальных свидетельств, удостоверительных надписей нотариуса на сделках и свидетельствуемых документах» (пункт 1 ПНД).
Боле того, это указано и в законе. Так, статья 9 Основ, говоря о совместном контроле органов юстиции и нотариальных палат, определила предмет данного совместного контроля — это исполнение Правил нотариального делопроизводства. При этом статья 51 Основ, согласно которой Минюст России и ФНП утвердили формы реестров, удостоверительных надписей и нотариальных свидетельств, вообще не упоминает о каком-то контроле и соответственно не наделяет органы юстиции правом контролировать сферу нотариального удостоверения документов.
Из сказанного следует однозначный вывод о том, что положение приказа № 313 о совместном контроле порядка нотариального удостоверения вступило в явное противоречие не только с ПНД (п.1), но и с Основами (ст.ст.9, 33, 34, 51).
Если прогнозировать ситуацию, то вполне вероятно, что органы юстиции, исполняя приказ № 313, при проведении совместных с нотариальными палатами проверок ПНД будут требовать проведения правовой оценки оформленных нотариусами документов на предмет правильности их нотариального удостоверения, в числе выбора той или иной формы удостоверительной надписи. Представляется, что это будет означать ни что иное, как выход проверяющих за рамки контрольных полномочий, т.е. за пределы проверки исполнения ПНД, что по сути будет являться вторжением в сферу судебного контроля.
В этой связи следует обратить внимание, что правовая оценка совершенных нотариальных действий может даваться только судом исключительно по установленным законодательством процедурам. Данный вывод, в частности, вытекает из статьи 61 Гражданского процессуального кодекса РФ (в редакции Федерального закона от 29 декабря 2014г. № 457-ФЗ), согласно которой «обстоятельства, подтвержденные нотариусом при совершении нотариального действия, не требуют доказывания, если подлинность нотариально оформленного документа не опровергнута в порядке, установленном статьей 186 настоящего Кодекса, или не установлено существенное нарушение порядка совершения нотариального действия».
Позднее аналогичные норма внесена в часть пятую статьи 69 Арбитражного процессуального кодекса РФ: "обстоятельства, подтвержденные нотариусом при совершении нотариального действия, не требуют доказывания, если подлинность нотариально оформленного документа не опровергнута в порядке, установленном статьей 161 настоящего Кодекса, или если нотариальный акт не был отменен в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством для рассмотрения заявлений о совершенных нотариальных действиях или об отказе в их совершении (АПК РФ).
Нельзя не сказать и о бессмысленности подобного рода проверок, если они будут проводиться. Так, если даже в результате контрольных мероприятий проверяющие придут к выводу о нарушении порядка нотариального удостоверения, то совершенно очевидно, что данный вывод не может привести к каким-либо последствиям и результатам, поскольку любой нотариально удостоверенный документ может быть опровергнут только судом, но не в административном порядке.
Таким образом, неминуемо возникает вопрос о том, как будет исполняться на практике названные положения приказа № 313 о контроле. Можно предположить, что в связи с возникшей правовой коллизией весьма вероятно возникновение разногласий между нотариальными палатами, нотариусами и органами юстиции при организации и планировании совместных проверок исполнения нотариусами ПНД в части определения объема проверочных действий.
